Новости

— В тот период было известно, кто находился в приюте во время происшествия, комиссии предоставили штатное расписание и табели учета рабочего времени. Но дело в том, что ни тогда, ни сейчас, невозможно будет определить, если кто-то что-то сделает. По двум причинам. Во-первых, тогда видеонаблюдение было установлено лишь в нескольких точках приюта, сейчас больше, но тоже просматривается не всё. А во вторых, на мой взгляд, работникам приюта известно, кто это сделал. Но они заняли согласованную позицию, что никто ничего не видел и не знает. Главный вывод, который мы сделали в ходе работы комиссии, что директор приюта (Дмитрий Киселев, уже бывший директор приюта — прим. Properm.ru) лишен управленческих компетенций, что он ничего не предпринял по этим случаям.

— Директора поменяли. Можно ли предположить, что в муниципальном приюте существует огромная кадровая проблема, и она не только в руководстве?

— После проведения проверки у некоторых членов комиссии возникло ощущение, что там был сговор сотрудников. Насколько мне известно, основной кадровый состав в приюте не поменялся. Мне кажется, что ни один из тех людей, кто имел отношение к ситуации с насилием над щенками, не имеет права оставаться там работать.

Волонтеры, которые регулярно приезжают в приют, говорят, что после смены руководства пока что мало положительных изменений. Основным поводом для претензий к приюту всегда было качество содержания животных: плохая уборка в вольерах, нерегулярность кормления. По словам волонтеров, в этом аспекте ничего не поменялось.

 

Снег, солома, экскременты, корм — вперемешку

Руководство Vs. зоозащитники: Фоторепортаж из муниципального приюта для животных

 

— Для животных любой приют тюрьма, но этот — очень плохая тюрьма? Это вопрос уже не только как к зоозащитнику.

— Да, именно так! У животных нет прав, в России тяжело идет даже утверждение акта о благополучии животных. Для защиты прав человека у нас есть легальные инструменты, для защиты прав животных — нет ничего. Федеральный закон о жестоком обращении с животными так и не был принят, а нормы законов и кодексов, которые сейчас есть, носят декларативный характер и по большей части неработоспособны. Даже если опять обратиться к происшествию со щенками в пермском приюте, никого не привлекли к уголовной ответственности. Прошел уже достаточный срок, чтобы провести все оперативно-розыскные мероприятия, предварительное расследования. Заявлений в полицию об инциденте было подано, насколько мне известно, даже не одно. Результата, как видим, нет.

Регулярно в приюте бывают прокурорские проверки, однако не выявляют нарушений, хотя нарушения в содержании животных очевидны. Возможно, это связано с тем, что прокуратура обязана предупреждать учреждение о предстоящей проверке, и у сотрудников есть время к ней подготовиться. А у простых посетителей приюта нет никакого правового статуса, и никаких правовых последствий визит обычного гражданина не несет, вне зависимости от того, что человек увидит в приюте.

— Получается, что защита животных буксует из-за отсутствия правового поля?

— Да, в нашем правовом поле практически отсутствуют нормы, направленные на защиту животных. В рамках работы над диссертацией я исследую как раз вопросы защиты животных в зарубежных государствах. В сравнении с другими государствами, в России мы еще не достигли даже той стадии, когда защищается благополучие животных. Права — это высшая ступень, а благополучие — скорее про особые условия и ответственное обращение. У нас закон об ответственном обращении с животными (аналог того, что в других государствах называется Актом о благополучии) пытаются принять уже много лет, но результата никакого нет. И эффективных инструментов защиты животных от жестокого обращения за это время тоже не появилось. По вопросу отношения к животным мы отстаем даже от тех государств, которые кратно опережаем в уровне социально-экономического развития.

А вопрос о правах животных еще нигде в мире не решен. Но есть государства, которые очень близки к этому. К примеру, в Испании была попытка наделить определенными правами высших приматов, человекообразных обезьян, чтобы на них не ставили медицинские опыты. В Швейцарии проводился референдум о правах животных, в США работает группа ученых (ведущих конституционалистов, кстати) над законодательным закреплением прав животных, но пока без положительного результата. Еще в конституциях Индии, Бразилии, Германии, в законах Швейцарии и Австрии животные наделены таким правовым статусом, который их максимально приближает к правовому статусу человека. Признается потребность в уважительном отношении к животным, в некоторых странах запрещено хирургическое вмешательство в эстетических целях, заложено право животных на общение с себеподобными.

Политическими и социальными правами животное никто не наделит, но право на жизнь, здоровье и защиту от жестокого обращения у животных точно есть. Думаю, мы скоро к этому придем. При этом, говоря «мы», я не о конкретном государстве, это про человечество в целом.

— Есть прогнозы, когда мы, в смысле мы в России, придем хотя бы к уровню «акта о благополучии»?

— Мне кажется, что мы близко к этому подобрались. Еще несколько лет назад этому вопросу вообще не уделяли внимания ни правоохранители, ни законодатели. Сейчас, за счет развития гражданских и общественных инициатив и общению людей в интернете, информация выносится на поверхность. Раньше не было таких митингов зоозащитников, такой массовости. Известная история в Хабаровске, щенки в пермском приюте, другие случаи — все это накапливается.

Я не могу сказать, что в Перми по сравнению с другими регионами все плохо. У нас лучше по некоторым показателям, чем у многих. Например, достаточно хорошие правила отлова и содержания, где зафиксирована стерилизация, другое дело, что они не всегда соблюдаются. А есть регионы в России, где до сих пор практикуются массовые отстрелы и отравления животных до сих пор, и там это нормальная для общества ситуация и далеко до хоть каких-либо изменений. Многое зависит от людей, которые занимаются защитой животных со стороны общественности. Там, где зоозащитники работают эффективно, им удается убедить органы власти передать им осуществление работы с безнадзорными животными. Работают результативно — в пример приведу Санкт-Петербург и Нижний Новгород.

В Перми ситуация осложняется тем, что ни власть не хочет эффективно решать вопросы безнадзорных животных, ни люди к этому не готовы. У нас декларировано гуманное обращение, хорошо прописан краевой закон об отлове и содержании. Но по результатам того же муниципального приюта мы видим, что ситуация далека от идеала. И нет оснований думать, что возникнет политическая воля для приведения всего в хорошее состояние. Даже депутатских полномочий муниципального уровня вполне достаточно для того, чтобы дергать учреждение за каждое нарушение и проверять многие показатели работы, однако и здесь пока не густо.

— А общественники, получается, только на митинги ходят? Какие в Перми зоозащитники?

— Сейчас в Перми объективно нет зоозащитной организации, которая могла бы взять на себя ответственность за всех животных в городе. Есть несколько разрозненных организаций, каждая из которых что-то делает в меру своих сил.

Если мы говорим именно о собаках, есть два действительно хороших приюта — «Доброе сердце» и «Островок надежды». И много тех, кого называют «зоошизой» — неадекватных людей, которые пытаются либо получить самоудовлетворение от этой деятельности, либо откровенно заработать на этом. В значительном количестве случаев именно из-за таких неадекватных людей у нас все и останавливается. В начале 2014 года нам удалось убедить краевые власти в том, что есть хорошие приюты, которые способны заниматься бездомными животными, были выделены бюджетные средства на решение этого вопроса. К сожалению, приютам удалось отловить, стерилизовать и выпустить лишь небольшое количество животных (порядка 350), но деятельность была остановлена из-за жалоб со стороны тех самых, выдающих себя за зоозащитников, людей. И главной их претензией было не благополучие животных, а «им дали денег, а нам нет».

И сейчас то же самое продолжается с муниципальным приютом — кто хотел действительно помочь животным, записались в группу общественного контроля. А есть и такие, кто говорит, что в приюте всё плохо исключительно с целью выпросить денег, земельных участков, еще чего-нибудь. Для меня очевидно, что животные этих людей совершенно не интересуют. Печальнее всего, что именно такие проходимцы больше всего ошиваются возле администраций, депутатов. В результате собственно проблемам животных не уделяется внимание.

В итоге ситуация повернулась таким образом, что нормальные приюты зачастую занимают позицию: «нам не нужны бюджетные деньги, у нас своих проблем хватает». В первую очередь, именно потому что не хотят больше сталкиваться с теми, кто пытается наживаться на собаках. А на массовые митинги, кстати, нормальные зоозащитники ходят, неадекватов там нет. В первую очередь потому, что мы не просим денег, а требуем закона о защите животных и эффективного наказания преступников-живодёров.

Аналогичная ситуация, кстати, складывается и с общественным контролем в зонах — насколько мне известно, есть такие одиозные «правозащитники», которые идут на конфликт с органами, с целью или «расшатать режим», или добиться себе преференций, известности. Хорошо, что этого в нашем регионе нет. Но из-за этого даже конструктивных защитников прав человека, бывает, органы полиции и исполнения наказания воспринимают чуть ли не как врагов. Хотя у общественных контролёров цель должна быть — добиться правды и справедливости.

Возможно, зоозащитникам в Пермском крае не хватает единства. Будь у всех единая стратегия и подходы, думаю, большую часть проблем по безнадзорным животным в крае удалось бы решить. А пока что те, кто хочет на этом зарабатывать, мешают тем, кто помогает животным.

— Вернемся к муниципальному приюту, «очень плохой тюрьме». Его закрытость — насколько это большая проблема?

— Скажу так, по сравнению с любым учреждением ГУФСИН и при такой же, по сути, закрытости от посторонних глаз, там бардак. Травмы, болезни животных, плохой корм, антисанитария — мохнатым «заключенным» помочь гораздо сложнее, чем людям на зоне. Там жестокое обращение персонала — чрезвычайное происшествие для сегодняшних реалий, законодательство жестко все регламентирует. В случае же с бюджетными приютами — эти факты сложно зафиксировать, животные не умеют говорить.

— Смена руководителя в муниципальном приюте изменит ситуацию? Или проблема там не управленческая, а системная, на решение которой нужно больше времени, чем пара месяцев?

— Думаю, не в руководителе дело. Он относительно ориентируется в законодательстве по обращению с животными, у него есть некоторый управленческий опыт (правда, совсем в другой сфере). За то время, сколько я занимаюсь вопросами защиты животных, в муниципальном приюте сменилось девять директоров, этот — десятый. Ситуация когда-то чуть лучше, когда-то хуже, но в среднем — на одном уровне.

Проблема есть и в законодательстве. Возможно, человек и хотел бы что-то привести в порядок, но у него не получается из-за отсутствия нормативного регулирования в этой сфере. Правила отлова и содержания безнадзорных животных в Пермском крае — они регламентируют лишь в общем плане. Для сравнения, аналогичный документ в Москве занимает 114 страниц, там подробно расписано абсолютно всё — какое действие за каким совершить. Мне кажется, нам здесь надо над этим поработать.

Общественный контроль тоже может помочь. Мы написали заявление в Общественную палату, в комиссию по общественному контролю, о том, что необходимо начать контролировать работу муниципального приюта. Группа контроля уже сформирована, и в ближайшее время мы будем проверять работу приюта, что называется, «от и до». Пожалуй, это — самое эффективное, что мы можем сделать сейчас, чтобы помочь тем собакам, которые сидят в стенах приюта.